В. Семенов. К извергающемуся Карымскому вулкану (ностальгические записки об одном путешествии 1970 года)

Категория: Рассказы о Камчатке туристов и путешественников.

11 мая 1963 года, ближе к обеду, в яркий весенний день в Петропавловске-Камчатском вдруг потемнело. Я, в ту пору четвероклассник, в этот час сидел на уроке у окна в здании городской школы № 30, что и сейчас стоит через дорогу от бывшего кинотеатра "Родина". Помню, что внезапно с неба опустилась белесая хмарь, но ничего необычного в этом поначалу никто не заметил. Когда же мы выбежали на перемене на улицу, то увидели, что в наступивших сумерках с неба сыплется серовато-белая пыль…

Вот как описывает это событие мой почти полный тезка, знаменитый камчатский турист и краевед Владимир Иванович Семенов:

"…Начала падать мелкая морось. Но почему-то одежда пешеходов стала не темнеть, как при дожде, а, напротив, светлеть, приобретая сероватый оттенок. Распускавшаяся нежно-зеленая листва посерела, словно покрылась дорожной пылью. Было ясно, что где-то на Камчатке происходит извержение одного из вулканов. Как потом было выяснено, в этот день усилил свою деятельность Карымский вулкан, а попутное воздушное течение занесло пепел в Петропавловск. Ни 150 километров, отделяющих их друг от друга, ни несколько горных хребтов не могли остановить пепловой тучи, и лишь скорая смена ветра прекратила пеплопад.

Через пару часов город был неузнаваем. Веселый весенний вид сменился зимним, только снег был необычного сероватого цвета. Хотя слой выпавшего пепла и не превышал нескольких миллиметров, он долго напоминал о себе. Ветер подымал его с крыш, с земли, клубы его носились в воздухе, проникая через малейшие неплотности, доставляя хлопоты хозяйкам и уборщицам. Когда начались дожди, пыль превратилась в липкую грязь, разносившуюся по полам учреждений и квартир. Таково было заочное знакомство жителей Петропавловска с Карымским вулканом".

Тогда-то я впервые и услышал это название — "Карымский вулкан". Познакомиться с ним вплотную удалось только десять лет спустя.

В 1969 году, в честь окончания средней школы, мама подарила мне путевку в Долину гейзеров по существовавшему в те годы всесоюзному туристическому маршруту № 264 "Долина гейзеров" (кстати, очень популярному в стране, несмотря на значительную цену самой путевки — аж 75 рублей — и немалую к тому же стоимость проезда до Камчатки). В этом двухнедельном, первом для меня тогда длительном походе я познакомился и подружился с Валерием Трофимовичем Кравченко. Ныне многие его знают как музыканта, преподавателя, концертмейстера, журналиста, фотомастера, автора книг о культуре Камчатки. Тогда же 24-летний Валера, совсем недавно приехавший на Камчатку, только начал работать преподавателем в Камчатском музыкальном училище.

Путешествие в Долину нам понравилось и запомнилось, всю следующую зиму мы вынашивали туристические планы на будущий год.

Лето 1970-го выдалась теплым и солнечным. В газетах в начале года появились сообщения о необыкновенной активности Карымского вулкана. Правда, результаты его деятельности до Петропавловска, как в 1963-м, не долетали. В поход на Карымский в середине лета успешно сходили моя сестра Рая с мужем Александром Пирагисом и двое их друзей. Соблазненные их восхищенными рассказами, собрались туда и мы с Валерой.

В попутчики выбрали людей почти случайных. Вызвались разделить с нами походные тяготы и наглотаться впечатлений Саша Морозов, сосед Кравченко, и студент музучилища Володя Татауров.

Валерий Кравченко
1970
Фото автора

Собрались быстро. В дорогу Рая дала нам набросанную от руки схему маршрута, а зять Александр подарил для ориентировки снятую со склонов вулкана Малый Семячик панораму шлакового плато с Карымским вулканом на заднем плане. Они же подробно рассказали про все перипетии маршрута.

В те годы регулярные рейсы по обоим побережьям Камчатки совершали два теплохода-близнеца — "Петропавловск" и "Николаевск". Они в обязательном порядке заходили и в портпункт поселка Жупаново, от которого начинался и которым заканчивался маршрут в Долину гейзеров. Из этого поселка следовало стартовать к Карымскому и нам. Билеты на теплоход стоили копейки, суда ходили регулярно. Так что, проспав ночь на качающемся "Николаевске", мы на следующее утро после выхода из Петропавловска уже выгрузились на плашкоуте в Жупанове. Было это 5 августа 1970 года.

Поход начали с посещения сельмага, в котором закупили то, что в спешке забыли взять из города. В том числе, помню, много сала и чеснока. Об этом проинструктировали нас сестра с мужем. Дело в том, что в том году близ Карымского расплодилось невероятное количество зайцев. Ученые, постоянно живущие на сейсмостанции близ вулкана, добывали их, не отходя от избушки. Достаточно было сесть с "мелкашкой" на крыльце и ждать, пока один из пробегающих мимо зайцев остановится. Бить "в лет" считалось расточительством патронов. Так вот, гастрономический изыск у них заключался в том, что заячьи тушки нашпиговывались салом и чесноком и жарились под гнетом на огромной сковороде, как цыплята "табака". Поэтому и сало, и чеснок были на станции дефицитом.

Взяли с собой еще и запас "горячительного" для банкета с вулканологами и тихих посиделок у костра. Маршрут планировали закончить в 10 дней, но рюкзаки получились увесистыми. Да еще в руках у меня была гитара.

Теплоход пришел в Жупаново рано утром, так что часов в 12 дня мы тронулись в путь. Тропа петляла вдоль реки Семячик, и вскоре показалась жемчужина камчатских лесов — единственная в мире роща пихты грациозной. Роща находится всего в девяти километрах от поселка и занимает площадь 22 гектара. Особого впечатления она поначалу не произвела, даже показалась каким-то "окультуренным" уголком, поскольку вся была напичкана плакатами, предупреждающими об осторожном обращении с огнем. Но стоило отойти метр от тропы — и мы попадали в какой-то сказочный заколдованный лес, в непролазную чащу, забитую веками скапливающимся буреломом. Мы поняли, что действительно, густота деревьев и масса сухого валежника, стволы, густо облепленные снизу сухими ветками, делают рощу чрезвычайно легко воспламеняемой.

Вот как описывает этот уникум академик В. Л. Комаров, который, кстати, и дал пихте камчатской прозвище "грациозная": "Дерево средней величины, стройное, со сравнительно тонким стволом и тонкими верхушками, с корой гладкой, светло-серого цвета. Ветки тонкие, густо сидящие, темно-зеленые, отливающие снизу слабоголубоватым оттенком".

Пихта очень похожа на обычную ель, но притягательная сила этой рощи — в ее уникальности. Таинственна и ее история. Комаров считал, что роща — случайно уцелевший остаток пихтовых лесов, покрывавших Камчатку в доледниковое время и уничтоженных грандиозным вулканическим извержением. Другие же исследователи утверждают, что возраст рощи — чуть более 1000 лет и она могла вырасти из случайно занесенных людьми семян очень похожей на нее сахалинско-курильской пихты.

Вокруг рощи сложилось много легенд, их записывал еще С. П. Крашенинников. В легендах говорилось, что за порубку пихты у камчадалов полагалась смертная казнь.

Миновав рощу, в черте которой мы боялись даже закурить, начали малозаметный пока подъем к подножию вулкана Малый Семячик. Тропа шла вдоль реки, то приближаясь к ней, то отступая. Но шум ее все время напоминал о близости воды.

На первую ночевку остановились, прошагав километров 15. Переход запомнился тем, что было очень жарко и весь путь нас сопровождало рыжее солнце — результат зависшего в воздухе микроскопического вулканического пепла. Это уже давал знать о себе извергающийся Карымский.

Пройдя километров 20, решили заночевать у красивейшего водопада. Опять процитирую Владимира Ивановича Семенова:

"Река у этого водопада широкой струей падает с отвесного уступа в чашеобразную котловину с отвесными стенами. Белый от пены поток с грохотом разбивается о скалистое неглубокое дно водоема, наполняя воздух водяной пылью. Здесь все сыро, но вид водопада великолепен! В этой, почти со всех сторон закрытой котловине, шум водопада отражается от стен и ощущается особенно сильно".

Карта нашего маршрута

Тропа возле водопада оказалась зажата между отвесным лесистым склоном с почти горизонтально растущими каменными березами и плесом у подножия водопада. Здесь было старое кострище и небольшое место для палатки. Решили заночевать.

Пришли мы к водопаду уже поздно вечером и в сумерках сквозь гул воды никак не могли понять — что плещет в реке. На следующий день утром поняли, что это бесчисленное множество горбуш толклось на мелководье в последнем танце, создавая шум, заглушающий рев водопада.

Решили сделать в этом месте дневку. Приглядевшись к мощному потоку, падающему с обрыва, мы с удивлением увидели, как лосось пытается подняться вверх по струе. Рыбины разгонялись и, мощно работая хвостом, взлетали на почти 15-метровую высоту. Многие срывались, не перевалив через край уступа. Вообще рыбы в лагуне под водопадом было очень много.

Так как мы не собирались в пути ни охотиться, ни рыбачить, помня, что половина маршрута проходит по территории Кроноцкого заповедника, то рыболовных принадлежностей с собой практически не взяли. Поначалу попытались в "болотниках" гоняться по мелководью за рыбинами с топором. Ничего путного из этого не получилось. Тогда в глубинах старого рюкзака раскопали завалявшийся ржавый тройник с оставшимися двумя цевьями, привязали его к веревке, а вместо грузила использовали мой нож. Несколько забросов — и уха обеспечена. Тут же была сделана и икра-"пятиминутка". При этом никаких грохоток не потребовалось — самки просто "выдаивались" пальцами в подставленную миску и икринки вылетали из тела рыбы одна к одной, без пленки.

Уха у водопада
Слева направо: В. Татауров, В. Кравченко, А. Морозов
7 августа 1970 года
Фото автора

Следующая ночь прошла спокойно, и ранним утром, по хорошей погоде, мы начали одолевать уже довольно ощутимый подъем. Тропа была широкая, то и дело попадались следы конских копыт. Видимо, геологи, вулканологи или сейсмологи, базирующиеся на Карымском, не раз ездили по этой тропе в Жупаново. Вскоре начали проявляться признаки "работающего" поблизости вулкана. Листва посерела, посыпанная вулканической пылью, островки леса стали чередоваться со шлаковыми полянами. Слева вырастал вулкан Малый Семячик.

Мы свернули в его сторону и наконец вышли на сухое озеро, с которого открывался вид, знакомый нам по фотографии, данной в дорогу Пирагисами. Впереди, за широкой шлаковой долиной, виднелся борт кальдеры вулкана Двор, из-за него высовывалась макушка Карымского, периодически выплевывавшая столбы дыма. И грохот при каждом таком выбросе… Правда, скоро спустился густой туман, и дальше мы шли в сплошном молоке из воздуха, пропитанного дрожащим водяным бусом.

Путь лежал по долине, засыпанной многометровым слоем шлака, выброшенного Карымским. Тропа тут же потерялась, скрывшись под свежевыпавшим пеплом. Ни кустика, ни травинки. Лишь изредка попадались оазисы стелющегося по шлаку кустарника, проросшего сквозь пепловую подушку. Хорошо, что мы были предупреждены об отсутствии воды на этом участке пути и запаслись ею еще у водопада. А вот насчет стоек для палатки и рогулек для костра не побеспокоились. Поэтому, когда стемнело, поставили палатку одной стороной на гитару, второй — на груду рюкзаков, поели всухомятку, приняв по сто граммов фирменной "настоечки" Валеры Кравченко — водки, выдержанной на смеси чеснока и красного перца, — и переночевали.

Вулкан Карымский во всей своей красе

Утром, высунувшись из кривобокой палатки, ахнули: мы были почти у подножия вулкана Двор и Карымский к нашему пробуждению подарил великолепный выброс, километров эдак на пять в высоту.

По пути к вулкану Двор, окружающему Карымский своим "воротником", встретили много живности: куропатки вспархивали прямо из-под ног, суслики-евражки делали стойки возле своих нор, стремительно пролетали стаи куликов, покрякивали утки, стайками пробегали зайцы.

Как забирались на гребень Двора, уже не помню. Вскарабкавшись на него по отыскавшейся наконец тропе, мы оказались в паре километров от кратера Карымского, ненамного ниже уровня его вершины. Далеко внизу, слева, виднелся домик вулканологов, примостившийся у самого подножия вулкана на поросшей ягодой тундрочке близ протекавшей речки Карымской.

На перевале мы перекурили, дождались очередного выброса из жерла вулкана и пофотографировали, ничуть не пугаясь близости стихии. При извержении вылетали клубы серого пепла, среди которого чернели вулканические бомбы. Неплохого размера были камешки. К счастью, они не разлетались далеко, а почти сразу падали на шлаковый конус Карымского и весело катились вниз.

Когда подошли к лагерю вулканологов, нас встретили поначалу настороженно. Но после передачи приветов от недавно побывавших здесь Раи и Александра, вручения сала, чеснока и "жидкой валюты", лед растаял. Ученые оказались гостеприимными и веселыми ребятами. Их там в то время было 10 человек. Как позже выяснилось, постоянно там работало только четверо, остальные — командированные, и хозяев обеспокоило нашествие еще одних нахлебников. Но продукты у нас были свои, и все быстро устаканилось.

Мы поставили палатку невдалеке от домика, поужинали с ребятами любезно предложенными ухой и зайчатиной, попели песни у костра и наметили ближайшие планы. Вечер завершили походом в "баню". У самого подножия Карымского, примерно в километре от лагеря, находился бездонный грифон с вертикально поднимающейся из недр мощной струей теплой воды. Ученые поставили над его полутораметровой в диаметре чашей палатку. Раздевшись, мы по очереди опускались в грифон, поначалу с опаской. Но оказалось, что в нем запросто можно было "стоять", не держась за борта руками. Мелкие газовые пузырьки обволакивали тело, массируя его, напор воды откуда-то снизу не давал погрузиться ниже шеи. Классно! И все это на фоне подрагивающей земли, дождя, грохота извержения и немилосердных атак комаров…

Утром пошли полюбоваться Карымским озером. Сейчас оно полностью исчезло: было залито лавой с одноименного вулкана и испарилось. А тогда оно было очень красивым, только живности в нем не наблюдалось. Мертвое было озеро. Обойдя вокруг него и вдоволь поснимав, ребята отправились в лагерь. Мне же захотелось вернуться не по тропе, а по руслу реки Карымской, вытекавшей из озера. Река должна была привести к лагерю, так что заблудиться я не боялся. Оказывается, бояться нужно было другого. Пройдя вдоль реки несколько километров, я попал в каменное ущелье. Тропа все суживалась и наконец закончилась, приведя меня к первому из каскада водопадов на этой реке. Обойти водопад по крутому склону я не решился. Когда же повернул назад, из пещеры на другой стороне речки, метрах в 10 от меня, вышел мишка и пошел тоже вверх по реке. Так мы и шли параллельно около километра, пока он не остановился по своим делам. Я же рванул по знакомой тропе и зарекся в одиночку бродить. Правда, через несколько дней я этот зарок нарушил и был наказан…

Три последующих дня мы наслаждались отдыхом и волнами адреналина, захлестывающими при каждом извержении Карымского. "Плевался" он раз 5–6 в день, но ни разу пепловая туча не поворачивала в сторону лагеря. Познакомились поближе с ребятами из партии.

Мне трудновато было сейчас вспомнить их имена, но помог туристический дневник Александра Пирагиса. Вот что записал он в нем в 1970 году об этих ученых:

"Сейсмологи — вот кто составляет карымскую группу камчатских вулканологов. Начальник Владимир Лемзиков, техник Костя Ким, лаборантка Юля Масленникова и практикант Виктор Добринский. Их задача — зафиксировать выброс визуально, приборами и т. д. Для этого построена целая сеть различного оповещения момента выброса. Их избушка — это переплетение проводов и множество приборов. Главный — сейсмограф. Очередной дежурный должен своевременно сменить специальную ленту и проверить точность работы приборов. Ими накапливалась научная информация для изучения тектоники Земли. Работу вулканологов снимал на кинокамеру кинооператор Сергей Верченко, который жил вместе с ними".

Развлекались охотой на зайцев. За их стаями бегали, кроме нас, еще лисицы и волки. А по вечерам устраивали соревнование по скорости снятия шкурок. Побеждал всегда Костя Ким. Зайца "распинали" на глухой стене сейсмостанции, где для этой цели были привязаны веревки, и секундомером засекали время. Рекорд — менее 20 секунд на одного зайца. После этого шкурка, снятая чулком, выбрасывалась, а тушка передавалась дежурному повару.

На поляне перед Карымской сейсмостанцией
Начальник станции вулканолог Владимир Лемзиков поставил фотоаппарат на автоспуск и даже успел попасть в кадр. Работники станции: Константин Ким (крайний справа), Виктор Добринский (крайний слева), Юлия Масленникова (из женщин — крайняя слева), а также: кинооператор Камчатского телевидения Сергей Верченко (с поднятыми руками) и группа туристов: Виктор Сиркия (рядом с Добринским), Александр Пирагис (присел), Галина Белова (рядом с Кимом) и Раиса Пирагис
1970
Фотография из фотоархива А. П. Пирагиса

Все это время старались не мешать вулканологам, которые целыми днями были в работе, обходили свои приборы, разбросанные по склонам вулкана, что-то писали, работали с рацией. Нам же они строго-настрого запретили подходить близко к шлаковому конусу Карымского.

Но пора и честь знать. Наши продукты заканчивались, да и время, запланированное на поход, поджимало. Можно было, к тому же, опоздать на возвращающийся после обхода восточного побережья Камчатки теплоход, и тогда пришлось бы ждать следующего рейса две недели. Вдоволь хлебнув экзотики и израсходовав все фотопленки, мы собрались в обратный путь. Возвращаться решили двумя бросками, чтобы не ночевать опять на шлаковой пустыне. Грело еще то, что на стоянке у водопада мы закопали немного консервов и бутылку "настоечки". Так что стимул дойти туда за один световой день был.

В дорогу Юлия зажарила нам двух зайцев-"табака" и добавила большой пакет жареного гольца. Ранним утром мы вышли обратно. Как это обычно бывает, знакомый путь показался короче, чем дорога к Карымскому. Шли почти налегке, пересекли шлаковые поля, и тропа запетляла по тундре. Грибов там было тьма-тьмущая. На одном из привалов Вова Татауров соорудил из прутьев рогульки, воткнув их в рюкзак с боков, а между ними нанизал на нитки кусочки грибов. Решил таким образом подвялить их на солнце. Смотреть сзади на эту конструкцию было довольно смешно. В итоге от тряски при ходьбе нитка прорезывала мякоть грибов и они, незаметно для Володи, практически все послетали с "сушилки".

В тундре стоял невероятно душистый аромат от бесчисленного количества спелой княженики. С рюкзаками за спиной наклоняться за этой королевой камчатских ягод было неудобно, поэтому мы стали часто останавливаться на привалы. Когда же до бивуака у водопада осталось чуть меньше десяти километров, я высказался, что мне надоели эти ежеминутные остановки у каждой ягодки, и я решил идти до бивуака один. Поспорил с ребятами, что, пока они в таком темпе плестись будут, я и палатку поставлю, и чай вскипячу, и рыбку поймаю.

Схема окрестностей вулкана Карымского,
составленная В. И. Семеновым

Припустил я по тропе почти бегом и вскоре выскочил из леса к старому кострищу. Бросил гитару, вытащил из рюкзака топор, палатку. Укрепил дно и начал вытесывать большой кол.

Вдруг позади, в двух метрах, где лысая тропинка запуталась в густом кустарнике, возник шорох. Я вздрогнул. Потом облегченно подумал: "Ребята, наверное, догнали …" Обернулся со словами: "Вы что, тоже бежали за мной?" И оторопел…

Из кустов выплывала громадная фигура медведя. Свалявшаяся шерсть на загривке, круглые уши и подслеповатые глаза, с любопытством ощупывающие меня, — все это четко отпечаталось в памяти. Сейчас это и не кажется страшным, скорее интересным, но тогда...

Мы стояли в двух шагах друг от друга, совершенно неподвижно, лишь мокрый нос медведя чуть-чуть подрагивал. Но вот мишка зашевелился и поднял переднюю лапу. Я не помню и не ведаю теперь, пошел ли он на меня или хотел повернуть назад. Животный страх повернул меня, и я, не выпуская из рук топора, в считанные секунды оказался на вершине тонкой размашистой березы. Почувствовав себя в относительной безопасности, взглянул вниз. Медведь презрительно фыркал в десяти метрах от моего убежища. Потом он немного потоптался на берегу, обнюхал гитару и, покачивая широким задом, поковылял к повороту реки.

Мне совсем не хотелось слезать с дерева. Я сидел на тонком суку и рассматривал облака. Потом достал нож и вырезал на стволе березки дату своего сидения на ней — 1970 год. Я сидел на горизонтально расположенном стволе тонкого дерева и кричал: "Валера! Валера-а-а!!!", пытаясь предупредить друзей об опасности.

Через полтора часа пришли ребята, поглядели на разбросанные вещи и стали просить меня с дерева слезть.

Весь вечер разговоры были только о медведях. Ночью я долго ворочался и, хотя здорово устал, спал очень чутко. Наутро проснулся от звона гитары. Вздрогнул. Потом успокоился. Это было просто небольшое землетрясение.

Дальнейшее описывать уже не интересно. На следующий день мы дошли до Жупанова, два дня дожидались там теплохода, ночуя на матах в спортзале местной школы. Кстати, в спортзале стояло раздолбанное пианино, на котором Кравченко виртуозно исполнял нам свой богатый репертуар. А вечерами, при свечах, он устраивал нам музыкальные концерты-загадки. Мне, далекому от музыки, трудно было догадаться, что за мелодии исполнял Валера, а Татауров называл произведения легко. А еще в моем полевом дневнике сохранилось меню, которое мы, голодные, составляли в этом походе для ужина в Петропавловске, завершающего наше путешествие. Центральное место там занимало большое блюдо из нарезанной кубиками вареной колбасы (по 2,40), поджаренной с репчатым луком и залитой соусом "Краснодарский" производства местного пищекомбината, а также вымоченные в уксусе крупные кольца репчатого лука, окрошка, пристипома холодного копчения и крымские груши.. Вскоре пришел теплоход, и мы благополучно вернулись в город.

Таким вот случился тот давний поход, воспоминания о котором вернули меня в бесшабашную юность.

Август 2006 года.
Публикуется впервые.

• Назад
• Вперед