Багайцева Л. Н. Воспоминание о детстве
Л. Н. Багайцева. Воспоминание о детстве
На Камчатке Лида Багайцева жила до 1947 года
и вернулась посмотреть на нее в 1990-х
Добрый день, уважаемый Валерий Петрович!* Я вам очень благодарна за то, что вы предоставили мне возможность снова побывать в моем детстве. Но задача оказалась не из легких. Три раза начинала писать, и что-то не шло. Два дня походила, подумала и решила все-таки начать с того, как я, спустя много лет, полетела на встречу с детством.
Уехали мы с Камчатки в 1947 году, и с тех пор сколько раз во сне я бегала по своим тропкам на Петровской и Никольской сопках. Сердце замирало, неужели совсем скоро это не будет сном, сидели люди рядом, они летели просто за экзотикой, а я летела к чуду.
Из-за плохой погоды нас поселили в другой гостинице, чем предполагалось. Утром выскочила — центр, невероятно, чуть прошла и — время остановилось. Домик дедушки, домик, где жили мы. В его домике я побывала, там телеателье было. Зашла, печка та же, только нет дедушки, и не спросит: "Ну, внученька, куда поскакала?!"
Из всей нашей семьи он был самым удивительным человеком. Кощей Николай Никифорович. Наидобрейший человек, с золотыми руками: он и строчил, он и шил одежду, обувь. Все выходило у него просто великолепно. Высокий, красивый, работал он в Петропавловске мастером по ремонту швейных машинок. Как его любили животные, как он разговаривал с ними.
Родом он и бабушка с Украины, переселенцами вместе с родителями переехали в Амурскую область, там с бабушкой встретились, вырастили двух детей, и когда сын, мой дедушка, стал строителем и обосновался на Камчатке, туда уехала моя мама, а затем туда переехали старики. Раньше как-то люди стремились жить рядышком.
Дедушка не имел большого образования, но от природы был так одарен, что в Амурской области без всяких чертежей строил мосты через небольшие речушки.
Дедушка очень любил работать с деревом, никогда его не красил, только олифил, звал меня и показывал, как красиво проступает структура дерева, как пахнет дерево, показывал все рубанки, фуганки — весь инструмент делал сам. Мне кажется, не было того, чего бы он не смог сделать. А сколько нам мастерил игрушек. Где-то на Украине, в Белой Церкви, видимо, и сейчас живут его родственники.
Мама — Багайцева Анна Николаевна, работала учительницей в Ключах, а затем в Петропавловске. Здесь и познакомилась с моим отцом, Багайцевым Николаем Ивановичем. Их семья была с Волги, их там много было (его сестры, братья, племянники). Работал он в системе торговли. Очень ему хотелось снова на Волгу, вот и уехали мы в 1947 году на ту Волгу, в город Энгельс. Как говорится, каждый кулик свое болото хвалит, но после камчатской красоты оказались мы в месте, где ни цветов, ни деревьев, за три года одни дожди. Сколько слез с сестрой мы пролили, вспоминая нашу малую Родину.
Из окон нашего дома виден был Вилючинский вулкан, он всегда курился, всегда такое облачко около макушки. Каждое утро гоняли козу Сотку и козла Сергея пастись на сопку, та тропинка до сих пор есть. По обе стороны рос шиповник, это были наши плантации. Саранки, кукушкины слезки, чайки — это мы сами придумывали названия. Была трава, мама называла — шеломайник, запах огурцов. Березки камчатские, по которым так хорошо лазалось. К обеду бегом домой, мама всегда говорила: "Аж душа замирает, как вы мчитесь с сопки".
Зимой снега под самую форточку. Когда никого не было на кухне, хватали его и ели вместо мороженого!
Была у нас маленькая сестренка, умерла маленькой, похоронена на том кладбище, что теперь в середине города (Петропавловска-Камчатского. — Ред.), и когда мы поехали туда весной, я увидела огромный вулкан, а теперь там новый город.
В 1945 году, не помню, в каком месяце, вышли из кинотеатра, и ничего не видно, летает снег серый, над Авачей тучи, что-то гремит, сверкает — это было извержение.
Еще помню, что только раз как-то была гроза, побежала к бабушке, она говорит: молиться надо, чтобы не убило, я со слезами к маме.
Сопка любви — это тоже место наших игр. Я смотрю, Эмилия, Саша Барановский, какие-то девчонки, не помню уж, как их звали, бежим к часовне. Там тогда хранились банки с краской, не везде были цепи. Каюсь теперь, мы думали, что там драгоценные камни на плитках, и кусочек все-таки отбили. Поднимались вверх по нашей тропинке, и где сейчас опасное место сеткой загорожено, там мы лазали. Даже деревья все те же и берег тот же, с камушками. Только не видно на бухте теперь рыбаков, а вот ребятишки, как и мы раньше, бегают по той тропинке и даже сидят на том месте, где нам лучше всего придумывалось. Оттуда хорошо видны были наши домики, и мы прямиком спускались к дороге. Сейчас у сопки драмтеатр.
Вот в этот приезд села я там, смотрю, да только никого уже не осталось, кроме меня да этих домиков. А тогда, в далеком детстве, было тепло и уютно в наших домах. В кино ходили всегда вместе, фильмы-то были такие, которые всем вместе не стыдно было смотреть. А вот качество показов... Но мы были вместе, и это было самое главное, все скрашивалось добротой и любовью.
В "Камчатской правде" было опубликовано стихотворение, оно нам так понравилось, мы его выучили, и сейчас помню:
В кино "Полярная звезда"
С кинофильмами беда:
То рвется лента, гаснет свет,
А свет зажжется, звука нет.
Не сеансы, а беда
В кино "Полярная звезда".
Во время войны каждое утро слушали тарелку-репродуктор, а на столе карта, и на ней мама флажками на булавочках отмечала продвижение наших войск. В мае 1945-го бежала по улице (машин-то почти не было, и это была наша игровая площадка), слышу, мама закричала, я к ней, она сидит на стульчике около дедушкиного домика, схватила меня, плачет: "Война закончилась!" Это было мне 8 лет. Вечером все на улицу, а я побоялась проспать в школу и смотрела недолго в окно. Все небо в светлячках, у кого что было, тот из того и стрелял.
Потом с Японией война. Рыли около каждого дома укрытия, а внизу, около озера, где раньше стояла баня, было большое бомбоубежище — это траншея, сверху закрытая. Сердце замирает, наверное, живы еще те мальчишки и девчонки... Встаем друг за другом и бегом вовнутрь, темнота, натыкаемся на стенки, визг, писк, выскакиваем — восторг!
Папин брат Михаил Иванович Багайцев (он был учителем в школе) участвовал в военных действиях и, когда вернулся, всем чего-то привез (по сувениру, теперь бы сказали). И был там японский факел, а брат двоюродный, шкода был, говорит: "Давайте проверим, говорят, он и в воде горит". Уговорил, подожгли — и в бочку, а он горит, мы врассыпную.
А однажды прибыло американское судно, и мы все бегом негров смотреть. Они все здоровые, чернущие, белозубые, поющие. Нам жвачек понадавали, мы домой, а там попало: это что за стыдота капиталистическую жвачку жевать! Тогда впервые попробовали огурцов, помидорчиков, плавленого сыра (тогда решили, что это масло сливочное). Как гуманитарную помощь дарили нам вещи, собранные американскими семьями. У мамы было красивое платье, а мне достался яркий клетчатый берет.
Школа была на месте теперешнего театра, в одно время там размещался госпиталь, мы туда цветы раненым носили.
Моей первой учительницей была Галина Васильевна Морозова, потом в Люблино она уехала.
Дорогое детство, родимая Камчатка с ее цветами, рябиной, туманом. С еще живыми родителями, сестрой.
Про все это рассказывала детям, особенно внукам. Всегда жалела, что мои дети такой красоты не видели, жили-то в городе, а вот внукам повезло. Они живут в далеком гарнизоне и, хотя полно там комаров, мошкары да клещей, все равно часто бывают в лесу, очень любят природу, ничего не сломают, не разорят.
Ничего выдающегося написать я не смогла. Нет, что я пишу, это же самое выдающееся в жизни человека — воспоминания о детстве, о тех, кто был с тобой в то время и где все это происходило.
С уважением и наилучшими пожеланиями камчадалка в душе Лидия Николаевна,
нет, Лида Багайцева, так теперь уже и не называют почти никогда.
* Валерий Петрович — В. П. Мартыненко, главный редактор журнала "Неизвестная Камчатка". — Ред. <<
Публикуется по краеведческому журналу
"Неизвестная Камчатка"
(Петропавловск-Камчатский, 1998. — № 1).