Бооль В. В. Без противогаза в магазин не пускали. Мое камчатское детство
"Трактор детей не трогает"
Первое памятное событие произошло со мной еще в младенчестве. Теплым солнечным летним днем бабушка вынесла меня за калитку дворика и посадила на невысокий штабель свежих тесовых досок, по другую сторону улицы, а сама ушла домой. Вдруг невдалеке взревело и зашевелилось нечто огромное и страшное. Мой испуг проявился, видимо, так явственно, что рабочие бросились меня успокаивать, объясняя: "Трактор детей не трогает". Все было тщетно. Спасение пришло с появлением бабушки. Потрясение было столь сильным, что картинка пережитого ужаса преследовала меня практически всю жизнь. К случаю замечу, в 1932 году еще не каждый взрослый житель Петропавловска видел трактор.
Со временем я узнал: домик наш стоял в ряду на улице Партизанской. Теперь на этом месте высится здание средней школы № 4 им. Горького. А через неширокую улочку строилось двухэтажное здание КоТИРХа (позже КоТИНРО). К парадной двери института с дороги нужно было подниматься на крылечко. Позже за счет перепланировки дорога поднялась до уровня второго этажа деревянного здания. Это произошло со всеми улицами города. Сейчас даже представить себе сложно, какими они тогда были кривыми, узкими и горбатыми.
Другое оставшееся в памяти событие — пожар. Горело двухэтажное здание через дорогу от современного почтамта. На улице Ленинской. Запомнились пожарные в блестящих касках. Конная повозка с бочкой воды. Ручная помпа, приводимая в действие несколькими пожарными, и струя воды из шланга. Бабушку это событие не интересовало, и ее рука неумолимо тащила меня прочь от зрелищного действа.
Однажды в зимнюю пору меня привели на берег Култучного озера посмотреть на полеты планеристов. Это мероприятие было понятнее и интереснее взрослым. Мне же запомнились только отдельные детали. Несколько человек принесли переднюю часть фюзеляжа и присоединили ее к летательному аппарату. Потом в кабину планера залез летчик. Большая группа людей начала изо всех сил тянуть привязанную к планеру веревку — по объяснению родителей, резиновый канат. Вдруг планер быстро покатился и взлетел. Как из рогатки выстрелили.
А вот мне уже 8 лет. Мы живем на улице Ленинской, 45. Теперь это против книжного магазина, на территории аллеи Флота. Дворик нашего дома обрывался достаточно крутым откосом с множеством тропинок, ведущих к берегу ковша. В одном доме с нами живет семья сотрудников КоТИНРО — Панины. Домики, в одном ряду с нашим, стояли ниже дорожного полотна, в двух метрах от дороги, а окна — почти на ее уровне. Но это не причиняло больших неудобств: автомобилей до 1944 года почти не было, и пыль на улице поднимать было некому. Дома на противоположной стороне улицы стояли над невысоким обрывчиком. Под ним, вдоль улицы, тянулся кювет для ливневых стоков, накрытый деревянным тротуаром.
У 6ерега ковша под нашим двором базировались небольшие деревянные суда: сейнеры "Авача" и "Вилюй", КоТИНРОвский кавасаки "Дежнев", большой морской буксир "Кит" и другие. На берег вела дорога, которая начиналась от улицы Ленинской где-то в районе демонтированного здания гостиницы — теперь там автостоянка. По обеим сторонам этой дороги, до самого берега, стояли бараки.
Территория, на которой построены морвокзал, холодильник, образована Фрегатная площадь, была тогда водной поверхностью ковша. От губы ковш отделялся узкой косой. Территория завода "Фреза" тоже насыпная. Примерно в том месте, где сейчас конечная остановка автобусного маршрута № 28, базировались военные катера. Каждую половину часа на катерах "отбивали склянки", благодаря чему жители города в светлое время суток знали время с точностью до получаса — от подъема флага до его спуска на кораблях. Сейчас бой склянки можно услышать только в телепрограмме "Причал".
Тетя Груня, главный в школе человек
На косе, ее называли "кошка", было построено несколько деревянных складов. Они были низкие и не мешали видеть, что происходит за пределами ковша, у Сигнального мыса.
Там, где сейчас угольные причалы и причалы обработки металлолома, во время войны базировались гидросамолеты. Они садились на поверхность губы, подруливали к берегу, где их и вытаскивали на сушу. Взлетали они с воды. Иногда, видимо, если была крупная зыбь и взлет с водной поверхности исключался, их запускали с катапульты. Издали катапульта представляла собой длинную ажурную конструкцию, выступающую за береговую черту, по которой самолет разгонялся и, достигнув ее конца, оказывался в воздухе.
Еще интереснее было наблюдать за большими четырехмоторными самолетами, летавшими по маршруту Петропавловск — Хабаровск. Они тоже садились на воду и подруливали к маленькому заливчику, где сейчас базируется портофлот морского порта, через пролив от холодильника на косе. Там осуществлялась посадка и высадка пассажиров. На берег эти огромные самолеты не вытаскивали.
Акватория ковша была много больше современной. Территория порта была небольшой, с деревянным пирсом-причалом для пассажирских пароходов. Ворота в порт находились на том же месте, что и сейчас, а до пирса от них было метров 80.
Над другим берегом ковша, против нашего дома, на перешейке сопок Сигнальная и Никольская, величественно возвышалась парашютная вышка (никогда не видел, чтобы с нее кто-нибудь прыгал). Вокруг вышки и на склоне к берегу ковша размещалось несколько домиков с огородами. Жилые дома ютились и на территории порта. В их числе домик семьи Полутова, научного работника.
От порта, в сторону улицы Ленинской, тянулся целый "микрорайон" из одно- и двухэтажных бараков, со столовой и садом-яслями (этот двухэтажный дом сохранился).
В ковше, как правило, стояли на якорях, кормой к берегу, под Ленинской, несколько пароходов. Принимали воду, проводили, наверное, межрейсовые ремонты.
Водопровода в домах не было. По улицам Ленинской и Советской были установлены водоразборные колонки. Верхние улицы, Партизанская и Нагорная (теперь Гагарина), пользовались естественными источниками.
Протяженность города была от улицы Радиосвязи до Култучного озера. Через него — два маленьких катера-"трамвайчика" осуществляли пассажирские перевозки между городом и поселком АКО. По суше их связывала дорога по Озерновской косе, а зимой — санная дорога через озеро.
Школа им. Горького располагалась на возвышенности, на месте современного театра. Большое одноэтажное здание в форме буквы "Ш", а внизу размещался базар. Через дорогу от школы стоял маленький домик областного музея, а рядом с ним, чуть выше, — дом и гараж пожарного депо.
В школе, как и везде, было печное отопление. Угол каждой классной комнаты занимал обогреватель печи, а дверцы топок выходили в коридор. Истопником, уборщицей и гардеробщицей была тетя Груня (уже в качестве бабы Груни она работала гардеробщицей и "звонарем" в школе № 4 на ул. Партизанской). В годы войны, видимо, были трудности с дровами. В классах в чернильницах замерзали чернила, но почему-то это не воспринималось нами как бедствие.
Свой двор — своя "щель"
Я уже окончил второй класс, когда началась Великая Отечественная война. Город сразу посуровел. В семье и на улицах говорили о возможном налете японской авиации. По радио часто передавалось: "Внимание! Внимание! В городе Петропавловске и поселке Индустриальном объявляется учебная воздушная тревога".
Началось строительство дороги по склону Петровской сопки вдоль берега Култучного озера (теперь ул. Набережная). В строительстве после окончания рабочего дня принимало участие все мужское население города. Землю копали кирками (кайлами), ломами и лопатами. Грунт отвозили на тачках по дорожкам из настланных досок. Со слов взрослых, важность стройки заключалась в том, что в случае налета японской авиации возможно было разрушение узкой тогда Озерновской косы и населению города отрезался единственный путь на случай эвакуации.
Хозяин каждого дома обязан был соорудить в своем дворе "щель" для укрытия во время бомбежек, а взрослые шутили: "Для того чтоб было меньше хлопот с похоронами". В нашем дворе это сооружение представляло собой узкую яму с земляными ступеньками в торце для входа. Глубина ямы — чуть больше роста К. И. Панина (самого высокого) и длиной, позволяющей встать в "колонну по одному" всем жильцам дома (четверо взрослых и трое детей). Сверху на яму на три поперечные доски были положены листы кровельного железа и насыпана земля. Детям на это сооружение заходить запрещалось, чтобы не провалились.
Вскоре состояние войны стало привычным, только я долго не мог запомнить, с какой страной мы воюем. Все говорили: "Немцы, с немцами". По радио звучало: "Немецко-фашистские войска", а страна почему-то называлась Германия. В детском восприятии отразились некоторые эпизоды тех лет.
Что упустили историки
Автомобили на улицах города были явлением хоть и не частым, но привычным. Зимой улицы не чистились. Собачьими упряжками и конными повозками накатывался санный путь. Автомашины зимой не ходили. Зато обычными были конные обозы из трех-четырех повозок. На первой повозке сидел возничий, к ней, за уздечку, была привязана вторая лошадь и т. д.
На пути из школы мы, мальчишки, любили догнать такой обоз и прокатиться на краешке последних розвальней. Однажды, когда на запятках обоза я был единственным "пассажиром", на улице появился "газик" — легковой автомобиль. Он быстро догонял обоз, и у меня возникло опасение: вдруг задавит! Когда автомобиль приблизился на несколько метров, я в панике спрыгнул с саней и бросился через дорогу. В этот момент автомобиль пошел на обгон обоза, и я оказался под ним, к счастью, между колес. До сих пор не могу простить историкам то, что они не зафиксировали первый в истории Петропавловска наезд автомобиля на пешехода.
Запомнилось, когда на город обрушился страшной силы ливневый дождь. Улицу Ленинскую, в районе аптеки, пересек бурный поток. Служба горкомхоза выделила дюжих парней в болотных сапогах, которые на руках переносили через поток спешащих на работу женщин и обутых в ботинки мужчин.
Символом военных лет осталось полуразрушенное сегодня одноэтажное каменное здание рядом с почтамтом, тогда единственный продовольственный магазин в городе, почему-то именуемый ГУМом. Не знаю, чем объяснить, но порой очередь к нему устанавливалась с вечера и черной лентой тянулась до самого озера. Всем очередникам присваивались номера, которые записывались химическим карандашом на тыльной стороне ладони. В течение ночи несколько раз производились переклички. Отсутствующие из очереди вычеркивались, а присутствующие переписывали номера на руках.
Без противогаза в магазин не пускали. Это правило однажды сыграло со мной злую шутку. Месячные хлебные карточки печатались таким образом, чтобы карточку можно было разрезать на три части — по декадам. В магазин ходили с "декадами". Однажды, в первый день месяца, мама принесла с работы карточки и сразу послала меня за хлебом, пока магазин не закрылся. Разрезать карточки было некогда. Когда я вернулся, оказалось, что карточек нет. Вывернул карманы, сбегал в магазин... Целый месяц жили без хлеба, а дня за два-три до конца пропажа обнаружилась в противогазной сумке. За прошедшие дни хлеб не давали.
Я окончил четвертый класс, когда внимание привлекло строительство морского порта, прежде всего обилием тракторов и грузовых автомашин-самосвалов. Позже был установлен 100-тонный деррик-кран для выгрузки и погрузки паровозов и танков.
Теперь колонны танков и машин с грузами не были редкостью. После каждой пурги Ленинская очищалась от снега. Для очистки привлекалось все работающее население города. Снег сваливали на лед Култучного озера, в скверы, сбрасывали с откосов в ковш. Масса снега перевозилась на больших рифленых листах кровельного железа с приделанной проволочной или веревочной петлей, куда впрягалось по несколько человек.
"Эх, махорочка, махорка..."
После пятого класса нас послали на заготовку дров для школы. Мне не довелось увидеть, кто валил деревья. Старшеклассники распиливали их на чурки и кололи, а мы складывали в поленницы. Лесосека была недалеко от дороги на 14-м километре. Жили в сараях, в которых были устроены сплошные нары.
Не помню, чтоб в пионерские годы звучали песни, посвященные пионерии. Самой популярной песней на сборах была "Эх, махорочка, махорка...", ее с энтузиазмом пели пионеры, пионервожатые и учителя.
В заводских цехах военного времени 13–14-летние токари и слесари были обычным явлением. В этом смысле мое детство закончилось еще до окончания войны. Но позволю себе поделиться впечатлениями от празднования Дней Победы.
День Победы над Германией был днем бурного ликования, небывалого эмоционального подъема, безудержной радости. Все горожане были на улицах. Смех, слезы. Офицеры стреляли из револьверов... Но светомаскировка соблюдалась.
День капитуляции Японии праздновался менее эмоционально, но более зрелищно. Все пароходы, идущие из Америки, в период Курильской кампании вынуждены были заходить в Авачинскую губу. На всех транспортных судах того времени были установлены пушки и крупнокалиберные пулеметы. На случай авианалета пароходы были рассредоточены по всей акватории губы, а скопилось их, видимо, несколько десятков. Когда было объявлено о капитуляции Японии, опять началась стрельба, но теперь стреляли из орудий и пулеметов с военных кораблей и пароходов. Первый выстрел из самого большого орудия произвел военный корабль "Веха", стоявший в ковше. Не знаю, как это отразилось на оконных стеклах города в целом, стекла нашего домика выдержали. Остальные выстрелы корабль производил уже на рейде. Беспрерывные всполохи беспорядочно стреляющих орудий, летящие в темноту ночи зеленые звездочки снарядных трассеров и красные цепочки трассеров пулеметных очередей, несметное число сигнальных ракет над грохочущей поверхностью Авачинской губы впечатляли.
Теперь уже повзрослевший Вадим Бооль.
Публикуется по газете "Новая Камчатская правда"
(Петропавловск-Камчатский — 2001. — 8 февр.).