Георг Стеллер о музыкальных способностях ительменов. Отрывок из главы "О празднествах и развлечениях ительменов" труда Г.-В. Стеллера "Описание земли Камчатки"
Кроме еды, ительмены развлекаются также пением. Поистине можно сказать, что этот веселый народ перед прочими племенами особо одарен музыкальными способностями, и невозможно в достаточной мере надивиться только на их песнопения, не содержащие в себе ничего дикого ; напротив, их песни так мелодичны и настолько стройны по соблюдению правил музыки, ритму и каденциям, что этого никак нельзя было бы предположить у такого народа1. Если сопоставить с этим кантаты великого Орландо Лассо2, которыми он развлекал короля Франции после кровавой парижской Варфоломеевской ночи, то они, помимо, конечно, искусности в смысле приятности производимого впечатления, значительно уступают ариям ительменов, которые умеют не только петь в унисон, но и подпевать друг другу на два-три средних голоса. Равным образом славится сладостью своих голосов и приятностью мелодий дикий народ чукчи, и я впоследствии собираюсь переложить на ноты несколько образчиков их песен, как я это сделал по отношению к ительменам.
Анадырские казаки не нахвалятся, как сильно умеют волновать слушателей чукчи и печальными, и веселыми своими песнями, вполне приковывая к себе внимание слушателей. При приближении казаков чукотские женщины и девушки, подобно настоящим обольстительницам, усаживаются на морском берегу или же на ближайших утесах, чтобы заманить к себе казаков.
Ительмены внимательно, подобно обезьянам, следят за всем, думают о виденном и излагают свои мысли в форме нерифмованных песен, так как они решительно ничего в поэзии не смыслят. Что касается содержания тех песен, то в них нет ничего глубокого, а выражаются простые мысли о вещах, показавшихся им странными или возбудивших их удивление. При этом они в конце каждой строфы чаще всего заменяют слово "русский" повторением слова "ступей", а слово "якут" — словом "ногэи". Вместо выражения "ступей", если у них нет словесного материала при пении, они употребляют слово "ханина"3. Эти слова они, согласно требованиям мелодии, расчленяют на слоги, растягивая или сокращая их.
Они слагают песни на всех вновь к ним прибывших и рассказывают о том, что они усмотрели в них смешного или чуждого им, причем порою допускают и легкую сатиру, как они поступили, например, в песнях в честь подполковника Мерлина, майора Павлоцкого и студента Крашенинникова. Если у них нет другого сюжета, то они останавливаются на бабочке, летучей мыши и т. п. и описывают природу и свойства с пародиею на любовное увлечение какого-нибудь своего соперника, на что вся песня и рассчитана. Такого соперника они называют общим именем "баюн", то есть "ухажер", что означает ительмена, бывшего раньше великим ловеласом и отличавшегося очень значительною красотою и необыкновенной влюбчивостью4.
В своих сатирических песнях ительмены признаются своим любовникам в любви, указывают время и место, когда и где их можно встретить, а также то угощение, на которое они при этом рассчитывают.
Авторами таких текстов и композиций являются исключительно женщины и девушки. Они обладают также весьма нежными и приятными голосами и чрезвычайными голосовыми средствами для быстрых переходов и модуляций, одним им свойственных; этим способностям ительменок едва ли сразу сумели бы подражать даже итальянцы. Во время пения они настолько утихомириваются и так сдержанны, что тут ясно проявляется их особая предрасположенность и склонность к музыке; на этом же основании можно судить и об их восприимчивости ко всем прочим вещам и о податливости их характера.
Удивительно, что ительменам, таким большим почитателям музыки, не пришло в голову изобрести музыкальные инструменты. У них существует только один-единственный вид дудок, изготовляемых из стеблей камчатского вязовика (Ulmaria). Это растение носит у нас название "шаламей". Страленбергу будет нетрудно вывести из этого термина происхождение немецкого слова schalmey (свирель).
Песня на Мерлина, Павлоцкого и Крашенинникова
На Мерлина
Майора кокасоль таолагах киррлхуаэль кукарэт тамбэсаи.
Если бы я был поваром майора, я снял бы кипящий котел с огня.
Прапорщик кокасоль таеелизик кишарултлель кукарэ тамбасен.
Если бы я был поваром прапорщика, я всегда в перчатках снимал бы котел.
На Павлоцкого
Паулоцка каеинцаэ таеелезик чинкалогальстугаль кининггизик.
Если бы я был Павлоцким, я повязал бы себе белый галстук.
Паулоцка Иваннель таеелезик цатшало-чулкилъ кининггизик.
Если бы я был Иваном Павлоцким, я бы носил красные чулки.
Если бы я был студентом, я описал бы всех девушек.
Студенталь кэинцаз таеелезик ерагут квиллисин.
Если бы я был студентом, я описал бы рыбу ураноскоп5.
Студенталь таеелезик битель силлахи иираэт там безен.
Если бы я был студентом, я поснимал бы все орлиные гнезда.
Студенталь таеелезик битель адонот квиллисин.
Если бы я был студентом, я описал бы всех морских чаек.
Студенталъ таеелезик битель пита таец кауэчас квиллисин.
Если бы я был студентом, я описал бы горячие ключи.
Студенталъ таеелезик битель енсют квиллисин.
Если бы я был студентом, я описал бы все горы.
Студенталь таеелезик битель даечумкутэц квиллисин.
Если бы я был студентом, я описал бы всех птиц.
Студенталь каи инцах таеелезик юс куэин енгудец квиллисин.
Если бы я был студентом, я описал бы всех морских рыб.
Студенталь таеелезик уацхат тиллэсиз сисчуль татэнус.
Если бы я был студентом, я снял бы красную кожу с форелей и набил бы ее травою..
Аангич6
Весь смысл (sensus) песни таков: "Я потерял свою жену и душу; опечаленный, пойду я в лес, сниму и поем там коры; затем я рано встану и сгоню утку аангич с суши в море и стану всюду искать, не найду ли где и не встречу ли свою любимую".
На Большой реке сложена про утку аангич другая песня, текст которой, однако, чрезвычайно бесстыден и неприличен:
Ительменское Стунуней, или Ханнинна
Ительменская песня
Кроме музыкального времяпровождения, развлечением ительменов являются также разные пляски. Первый вид пляски распространен главным образом на Курильских островах и на Лопатке, равно как и среди всех ительменов, живущих между Лопаткою и Авачею и выезжающих в море на промысел в байдарах. Этот танец издавна заимствован у куши, или островитян, и стал пляскою моряков. Русские именуют такие пляски словом "каюшки". Живущие на реке Камчатке называют эти танцы "хаюшуукинг", откуда и произошло русское обозначение их. Жители Большой реки называют их "ккуоскина", курильцы же — иноземным термином островитян — "куши римсах".
Пляска состоит в следующем. Десять мужчин и женщин, как холостых, так и состоящих в браке, одетых в лучшее свое платье и кухлянки, образуют круг, медленно начинают двигаться и в такт поднимают одну ногу за другою. Каждый участник пляски должен в качестве лозунга произнести несколько слов, которые все остальные повторяют вслед за ним таким образом, что, пока половина участвующих в танце произносит последнее слово, другая половина говорит первое, происходящий при этом сильный шум напоминает скандировку стихов. Все произносимые ими слова заимствованы из практики их промысла, притом из языка куши, так что ительмены с мыса Лопатка сами не понимают большинства произносимых во время танца слов. При этом они не поют, а однотонно говорят слова, например, в таком роде:
Дикость пляски вполне соответствует варварскому крику, ее сопровождающему, но туземцы страстно увлекаются им; начав танец, они кажутся охваченными бешенством до такой степени, что уже не в силах прекратить его, хотя они страшно утомляются, и пот льется с них потоками. Кто сумеет дольше всех выдержать, считает это великою для себя честью, чем и снискивает благоволение женщины, в это же время сговаривающейся с ним взглядами.
Под одним лозунгом они пляшут в течение часа, причем круг танцующих все увеличивается, потому что в конце концов никто из находящихся в юрте не в силах удержаться от участия в пляске. Под конец к пляшущим пристают даже самые глубокие старики, употребляющие на это дело последние свои силы. Часто такой танец длится 12–15 часов, с вечера до позднего утра. Я, впрочем, не мог усмотреть в этом развлечении ни малейшей приятности или удовольствия. Если сопоставить эти пляски с описанием американских танцев в Канаде, которое дает барон Лаондан, то мы найдем здесь поразительное сходство.
Кроме такой пляски, женщины знают и другую, специально женскую: они выстраиваются в два ряда, повернувшись друг к другу лицами, произносят свой лозунг и остаются на месте, положив себе обе руки на живот, приподнимаются на пятках и двигают руками, но так, впрочем, что ладони их не покидают своего места на животе.
Третий вид танца состоит в том, что все мужчины прячутся по разным углам, затем один внезапно выскакивает как бешеный, складывает руки и бьет себя ими то в грудь, то в бок, иногда приподнимая их над головою, дико кружится в разные стороны и строит различные причудливые гримасы. После этого к нему подскакивает второй, третий и четвертый, подражают ею движениям, но при этом постоянно двигаются по кругу.
Четвертый вид пляски сводится к тому, что участники его, сидя на корточках, подобно лягушкам, прыгают, образуя круг, хлопают в ладоши и делают друг перед другом разные причудливые движения. И тут танец начинает один мужчина, к которому постепенно присоединяются другие, подобно лягушкам выпрыгивая из своих углов.
Собственно ительмены имеют, в свою очередь, свои старинные, особые пляски, которые они у Пенжинского моря называют "хаютели", а на реке Камчатке — "кузелькингга". Главный танец сводится к тому, что все женщины и девушки садятся кружком, потом одна из них вскакивает, поет песню и поднимает руки, на средних пальцах которых висит по длинной пряди мягкой травы эхей. Этими прядями травы женщины всячески размахивают, при этом так быстро сами кружатся и вертятся, что кажется, будто все их тело трясется от лихорадочного озноба, причем отдельные части тела совершают каждая свое особое в разные стороны движение. Их ловкость трудно описать словами, и ей нельзя в достаточной степени надивиться. Во время пения они подражают крикам разных животных и птиц, выделывая совершенно неподражаемые горловые фокусы: кажется, будто слышишь одновременно по два-три голоса. Этим мастерством отличаются особенно женщины в Нижнем остроге и по реке Камчатке.
На Камчатке у них есть и свой особый круговой танец. Но так как мне пока еще не довелось его видеть, то я расскажу о нем впоследствии, в своих "Дополнениях".
Из комментариев и примечаний, помещенных в издании 1999 года (Петропавловск-Камчатский) книги Г.-В. Стеллера "Описание земли Камчатки"
1 Ительменское пение специалистами считается одним из признаков генетической обособленности этого народа от соседей (История и культура ительменов. — Л., 1991. — С. 20–21). — Коммент. Н. К. Старковой, к. и. н., старшего научного сотрудника Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока (Владивосток).
2 Орландо Лассо (Лассус, 1532–1594 гг.) — выдающийся композитор, крупнейший представитель нидерландской школы. Автор многочисленных произведений различных жанров культовой и светской музыки (БСЭ. — 2-е изд. — М., 1953. — Т. 24. — С. 311). — Коммент. А. Г. Остроумова, старшего научного сотрудника КамчатНИРО (Петропавловск-Камчатский). <<
3 Ханина — далее также ханнинна [Hanninna]. (Соответственно в источнике перевода: Haninah — Hanninna.) — Прим. ред. <<
4 Термин "баюн" бытует и в настоящее время со смысловым содержанием — болтун, болтливый. — Коммент. Н. К. Старковой, к. и. н., старшего научного сотрудника Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока (Владивосток). <<
5 Эту рыбу казаки называют похабным именем полового органа женщины. — Прим. Стеллера. <<
6 Эта песня называется "Аангич" по имени морской и исландской утки-вострохвостки (Haldela Islandica). — Прим. Стеллера. <<
Публикуется по книге Г.-В. Стеллера "Описание земли Камчатки"
(Петропавловск-Камчатский, 1999).